Истоки 8.04.2009 «Личность без культа»

В бесконечном потоке афиш с великими и малыми именами исполнителей редко встретишь имя нашей землячки, уникальной пианистки, заслуженной артистки РБ Евгении Пупковой. Её выступления в большом зале училища искусств, пугающем своей пустотой, проходят незаметно и превращаются, по сути, в музыкальные встречи для избранных.

Но, давно привыкнув к равнодушию публики, она ежегодно даёт клавирабенды и в конце апреля вновь выйдет на сцену с большой концертной программой.

«Одна лишь музыка…»

Одна из лучших учениц Московской консерватории 50-60-х годов, она занималась в классе выдающегося профессора, патриарха русской исполнительской школы Александра Гольденвейзера, затем в аспирантуре — у Виктора Мержанова. Уфимские музыканты и меломаны помнят ее триумфальные концерты, на которые публика буквально ломилась. Будучи солисткой филармонии и концертмейстером, Евгения Пупкова выступала на всех больших сценах столицы и городов республики.

Ныне она — забытая героиня прошедших лет, находит поддержку лишь в среде немногих друзей и почитателей. Так, сложная судьба Евгении Григорьевны откликнулась в сердце Алексея Александровича Кондратьева; доктора технических наук, заслуженного деятеля науки РБ, краеведа и общественного деятеля. Собрав подробный фактический материал о ее детстве, о московских годах учебы и встречах с известными людьми культуры и искусства, автор представил на страницах своей монографии большого Музыканта, которого многие из нас не знали…

В заключительном разделе книги помещены многочисленные фотографии из семейного альбома пианистки и, что особенно ценно, тридцать пять программ ее выступлений, начиная с сезона 1972— 73 гг. и вплоть до 2007 года. На страницах документальной книги «Одна лишь музыка…» оживают приятные воспоминания у тех, кто всегда был участником или свидетелем музыкальной Жизни столицы в ее недавнем прошлом.

Впечатления от прочитанного вызвали добрые чувства и некоторые мысли об искусстве, которыми стоит поделиться с читателем.

Персона нон грата

Как много ей обещала судьба! Блестящие музыкальные способности, феноменальная память обращали на себя внимание столичных профессоров, когда она занималась сначала в школе для одаренных детей, затем в училище у Аврелиана Руббаха. Услышав, как звучат в ее исполнении «кристальной фуги голоса», Аврелиан Григорьевич сказал: «Я всегда мечтал, чтобы кто-нибудь из моих учеников играл так много Баха. Ты это сделала. Лучшие ученики превосходят своих учителей!»

Еще в ранней юности клавирная музыка Баха засела полифоническим осколком в ее сердце, да так и осталась на всю жизнь. В моменты отчаяния и душевной борьбы она всегда обращалась к своему великому собеседнику, Иоганну Себастьяну, чья музыка приглашала к раздумьям, утешая внутренней гармонией и светлым созерцанием, И впоследствии Она осталась; верна своему кумиру, посвятив Баху тринадцать (!) программ. После выдающихся «бахистов» Московской консерватории Самуила Фейнберга и Татьяны Николаевой Евгения Пупкова стала третьей пианисткой, отдавшей дань сердца полифоническому гению Баха.

С таким блестящим образованием ей бы работать да работать в уфимском институте искусств (ныне Академия), но, продержавшись там всего три года, Евгения Григорьевна поняла, что пришлась не ко двору. После клавирабенда московской воспитанницы с ее авангардными «Взглядами на Иисуса-младенца» Мессиана и сложнейшей сонатой Шуберта си-бемоль мажор местная музыкальная элита тех лет не приняла новаций и творческих исканий молодой пианистки, категорично заявив: «Так играть нельзя. Так никто не играет».

Пережить такой стресс, преодолеть душевный кризис и при этом вернуться к исполнительству возможно только человеку огромной творческой воли и силы духа. Нанесенная рана так и осталась не утихающей болью. Как сказал поэт, «все это помнить слишком больно, но позабыть совсем нельзя». Вспоминая благожелательных московских учителей, их мудрые наставления, способствующие стремительному росту в учебе, она никак не могла смириться с такой оценкой своего мастерства. Ведь то, в чем ее упрекали, и есть индивидуальность художника. Ее сознание в тот момент пыталось найти ответ на все происходящее: за что ей выпало столь тяжкое испытание, а презрительные розы так больно ранят своими шипами?

Это сейчас пиарщики легко могут «раскрутить фонарный столб как выдающегося артиста, когда коза объявляется львом, а куница тигром» (по словам дирижера Геннадия Рождественского). В годы учебы Жени Пупковой в консерватории блистали такие великие музыканты, как Святослав Рихтер, Эмиль Гилёльс, Владимир Ашкенази, Яков Флиер, Лев Оборин… И в то время, чтобы соответствовать статусу студента этого величественного храма музыки, нужен был исключительный талант и самоотверженный труд.

Еще в молодости Женя определилась в своих музыкальных пристрастиях — боготворила канадского пианиста Глена Гульда и мужественную, бескомпромиссную Марию Юдину. Независимые в своей духовной позиции, они играли много современной музыки, что впоследствии определило ее концертный репертуар.

Не благодаря, а вопреки публике, ее невниманию к «некассовым» программам уфимская солистка упорно продолжает писать свою музыкальную главу «Бах и композиторы XX века». Ей всегда удается соединять противоположности: одно отделение — классика, второе — авангард. Она считает, что авангардный стиль вызван требованием времени, которое в конце концов внесет свои поправки. И уверена, что многое из этой современной музыки останется жить навсегда, несмотря на ее неприятие в настоящем. Истинный художник в своем творчестве живет в будущем, а потому не пользуется успехом и не находит понимания у современников. Хорошему исполнителю нужен хороший, умный слушатель.

Кажется странным, что в число «неудобных» сочинений иногда попадает музыка, уже ставшая классикой нашего времени. На последнем конкурсе им. П. Чайковского произошел курьезный случай, когда «яблоком раздора» между конкурсантом и судьями стали… Двадцать четыре прелюдии Шостаковича! Присяжные заседатели сочли этот выбор неудачным и оказались «не готовы» за этими сложными, «неконцертными» миниатюрами услышать и оценить оригинальность интерпретации и нестандартность мышления молодого, но вполне состоявшегося мастера, Андрея Коробейникова. В результате прекрасный пианист сошел с дистанции, лишившись права борьбы за медаль, — но право быть Музыкантом осталось за ним.

От Баха — к авангарду

Герцен говорил, что талант предполагает еще и «оттенок безумной направленности». Штампы убивают талантливость, которая прежде всего оригинальна и уникальна. Оставив работу в институте, Евгения Пупкова продолжала свой сценический путь. В 1970 году от Рос концерта ома получила разрешение на гастроли по городам Союза, которые проходили с большим успехом. В трогательном отзыве о ее концерте в Свердловске (ныне Екатеринбург) можно прочитать о той самозабвенности и безграничной любви к музыке, «которую так редко можно встретить даже среди нашумевших имен».

Окинем взглядом ее концертные программы, где стираются грани эпох, прошлое становится настоящим и ожившие столетия встречаются в едином пространстве музыки. Разнообразием стилей и форм встречает нас венская и русская классика. Здесь и западная музыка прошлого века — Хиндемит, Гершвин, Пуленк. Постоянными жителями ее «острова радости» являются и советские композиторы — Прокофьев, Шостакович, Свиридов, Щедрин, Губайдулина…

Не иначе как подвижническим трудом можно назвать исполнение композиторов XX столетия, чьи произведения порой при жизни автора находятся в забвении. Подумать только, Евгения Григорьевна играла Андрея Волконского, Эдисона Денисова, Алемдара Караманова, что доступно лишь избранным, а точнее — единицам. У изумленных слушателей всегда возникал один и тот же вопрос: «Как вы это запомнили?» Даже выдающийся музыкант, профессор Григорий Коган был потрясен ее талантом: «Я прослушал не только Баха, но и Караманова и могу сказать, что этот исполнитель (Евгения Пупкова — О. К.) мастер и его место в Москве… Что касается Караманова, то я бы его никогда не выучил». После исполнения «Музыки № 1» и «Музыки № 2» благодарный Караманов написал уфимской пианистке: «Вы развеяли миф о неисполняемости моей музыки: Вы одна, но Вы есть». Ее привлекают Прокофьев и Стравинский, творчество которых объединяют изобретательное мастерство оркестрового письма и простонародность колорита.

Неоднократно исполнялся и Пауль Хиндемит, его три сонаты и «Игра тональностей». В стилистике сочинений немецкого композитора отчетливо слышны акцентированные ритмы, нарочито угловатые мелодии, гармонический язык, «приправленный» острыми диссонансами. К тому же эти приемы сочетаются с элементами джаза и развлекательной музыки и юмористической манере.

Исполнением сонат Галины Уствольской, талантливой ученицы Шостаковича, Евгения Григорьевна открыла нам окно в мир зрелых сочинений автора, оставляющих сильные эмоциональные «ожоги» высокой напряженностью музыкального высказывания. Трижды пианистка обращалась к творчеству Белы Бартока. Она играла два (из шести) учебных сборника «Микрокосмос», мелкие сочинения, включая багатели, народные песни, а также написанную в стиле бравурных пьес Листа Рапсодию №1.

Мастер фортепианного туше (прикосновения к звуку), она рисует художественный мир гармонических эффектов Дебюсси, воплотившего в своей музыке новые эстетические идеалы. Французский композитор призывал «искать дисциплины в свободе», а не в академических правилах и устоявшихся схемах. Формула Дебюсси устанавливает свое течение времени, и игра пианистки излучает удивительную свободу, такую, как если бы она импровизировала, — «Детский уголок», «Очень медленный вальс», «Остров радости»… В калейдоскопе ярких фантазий рождаются «Образы», где воспоминания об античности и «галантном веке» соседствуют с тонкими звуковыми пейзажами и виртуозными концертными пьесами, а мягкий лиризм «Бергамасской сюиты» сочетается с несколько ироничной, в духе поэзии Поля Верлена, стилизацией под рококо. Восхищенный образами утонченной импрессионистской звукописи, Верлен написал: «Но всех милее полутон, не полный тон, но лишь полтона».

И в какой бы эпохе ни оказалась эта великолепная музыкантша, она открывает нам своё мировидение, воплощенное в звуках.

«Цель творчества — самоотдача…»

Евгения Пупкова ежегодно готовит новую концертную программу и выходит на сцену не ради собственного «я», а ради самой музыки, которая живет в ней как часть духовной необходимости. «Лишь музыка держит меня, — говорит пианистка, — без нее меня давно бы уже не было на свете». Великая труженица, до фанатизма преданная высокому искусству, она является носителем не только национальной, но и мировой культуры — этой хрупкой планеты, которую надо беречь. Как-то в одной из телепередач прозвучали слова Владимира Спивакова, над смыслом которых стоит задуматься: «Культура — это тонкая яблочная шелуха над раскаленным хаосом»…

…На протяжении многих лет жертвенный огонь ее творчества поддерживали друзья-единомышленники Ляля Кудоярова и Светлана Неймышева. Но недавно они покинули сей мир. Глубокой белью в сердце отозвалась оборвавшаяся струна их жизни. Кажется, вчера они были рядом, а теперь — только и остались ее тихие слезы, добрые воспоминания и неугасимая память…

Уже подорвано здоровье, потеряно зрение, но по-прежнему живет святая вера в искусство, которому Евгения Григорьевна бескорыстно служит более полувека. В достижении высшего идеала, в желании соединить людей в прекрасном чувстве, открыть тайну величайших творений — именно в этом она видит свое назначение. В процессе познания музыки — её радость и счастье. То единственное и настоящее, что не может отнять никто. Слушая игру артистки, невольно следуешь за ее мыслью, нервной и тревожной. И рокочущий рояль превращается в некое живое существо, которое стонет и содрогается в порыве ужаса или скорби. Ее «индивидуальный магнетизм» властвует над нами. Попадая под обаяние личности этой изящной женщины, отмечаешь: «Как далеко расходятся лучи от этой маленькой свечи».

…Рука судьбы порой неблагосклонна. Но так хочется верить в ее справедливость, в тот чудесный миг, когда «удача поднимает ввысь того, кто счастье заслужил законно».

Ольга Курганская